(выводы из уроков руководства Совета Поселений ЙЕША- Иудеи, Самарии, Газы.)
Боаз Аэцни
Отсутствие должных выводов и ложные похлопывания по плечу готовят почву для следующей катастрофы и поэтому нынешнее руководство и структура Совета не годятся для ведения решающих сражений с правительством. Полный и непоправимый провал в борьбе обязывает Совет и людей, которых он ведёт за собой, быстро изменить его представления о ведущей организации правого лагеря.
В связи с отсутствием настоящего политического руководства Совет Поселений ЙЕША, благодаря имеющимся у него экономическим и организационным возможностям, оказался главным представителем правых сил. В прошлом он на практике реализовывал поселенчество, при помощи политических сделок и прочих факторов способствуя осуществлению идеи целостности Земли Израиля. В этой области им было проявлено известное мужество. Наряду с упомянутыми достижениями, за последний год Совет Поселений продемонстрировал впечатляющие успехи в проведении грандиозных мероприятий в самый ответственный момент, что указывает на его слаженный аппарат, один из лучших в стране, если не во всем мире, в части логистики и организации мероприятий. Эти возможности Совета были хорошими предпосылками для начала борьбы.
И при всём этом Совет Поселений потерпел полное поражение в борьбе против плана депортации. При попытке разъяснить корни этого противоречия неожиданно обнаруживается поразительное сотрудничество лидеров поселенчества и полиции, слабость позиции в противостоянии властям и некие скрытые пружины, раздробившие силы.
На местности
В Кфар-Маймоне решилась судьба борьбы за Гуш-Катиф и Северную Самарию. Драматические события, произошедшие там, заслуживают особого внимания вследствие их важности.
«Марш присоединения» начался в понедельник 18 июля, за месяц до изгнания, митингом в Нетивоте, который полицией не был разрешён. Массам, откликнувшимся на призыв Совета Поселений Иудеи, Самарии и Газы и правых организаций, было ясно, что они прибыли на оперативно инициированное мероприятие, смысл которого существенно значимее всех демонстраций и которое не ограничится минимальной попыткой заблокировать государственный процесс депортации.
Попытка диктатуры при помощи полиции останавливать автобусы на пути к Нетивоту потерпела скандальный провал, создав в ответ дополнительные противодействующие людские потоки и оставив в сознании людей ощущение серьёзного поражения властей. Трудно переоценить тот мощный подъём духа, пережитый обществом, которое пешком двинулось в сторону первой ночной стоянки возле Кфар-Маймона. Образовавшийся там гигантский лагерь производил впечатление слона, разорвавшего привязь и взявшего свою судьбу в свои руки.
На перекрёстке Кфар-Маймон колонна была остановлена большими силами армии и полиции. Уже тогда прояснилась линия предводителей марша, которые откликнулись на приказ полиции и начали переговоры. Но они не могли сдержать гигантскую колонну: многие начали проникать сквозь шеренги солдат на поля, обходя заслоны. В ответ на это полиция была вынуждена разрешить продолжение марша. Поутру силы полиции выдавили массу людей внутрь Кфар-Маймона, жители которого с радостью приняли гостей.
Во вторник и среду участники марша оказались в блокаде; огромные силы армии и полиции окружили деревню, пытаясь создать герметичное оцепление, но и тут потерпели сокрушительное поражение. Люди выходили утром на работу, возвращались в деревню через поля, как пешком, так и на машинах. Наиболее характерным было отсутствие мотивации у солдат - до такой степени, что между осаждаемыми и осаждавшими началось сотрудничество.
Параллельно с концентрацией мощных сил у Кфар-Маймона силы безопасности были вынуждены бороться по ночам с жителями Гуш-Катифа и их гостями, которые выходили на КПП Кисуфим и прорывали его снова и снова, ведя весьма продуктивную войну на истощение, и физическую, и психологическую. Исходя из картины на местности, поддержанной поступавшими сообщениями, силовики были на грани срыва, что постоянно требовало притока свежих сил, которые бы обновили солдатские и полицейские посты. К тому же, были нарушены тренировки солдат «первого круга». На интернетовском форуме «Роттер» (rotter.net) было опубликовано сообщение из достоверного источника о том, что старшие чины в полиции говорили своему генеральному инспектору: полицейские предпочитают прикинуться «винтиками (рош катан)», и КПП не имеют достойного командования. Главы Совета поселений получили распечатку документа.
Вопреки отличной системе логистики, в Кфар-Маймоне оказалась проваленной система связи с общественностью. Не хватало текущей информации и разъяснений принципа привязки истощения силовиков к статическому состоянию, при котором невозможно продолжать марш. Уровень системы оповещения на входах был позорный.
Во вторник во время местных волнений у ворот Кфар-Маймона были посланы «ясамники» (спецназ полиции), чтобы избить глав Совета. Можно было ожидать от лидеров, что они поднимут скандал, соберут пресс-конференцию, потребуют извинений, поставят условия для дальнейших контактов с полицией, превратившейся в преступную организацию. Но те, кто не подняли голос, когда жестоко избивали других демонстрантов, продолжали хранить молчание и во время этой злодейской провокации, направленной против них самих. Можно предположить, что полиция отлично подготовилась, придя к выводу, что это один из способов сломать лидеров Совета поселений. Таким образом, в ту же ночь состоялась встреча глав Совета с командованием полиции. Тот факт, что среди делегации на переговорах были Эфи Эйтам и Шауль Гольдштейн, но не было более твёрдых людей, как, например, Моше Лешем или Эльяким Аэцни, или член Кнессета Ури Ариэль, подсказывает, что их результаты оказались желательными для тех, кто определил состав делегации. Член Кнессета Арье Эльдад, один из наиболее верных, неподкупных и прямых людей, был использован в качестве украшения. Он был там, но участия в обсуждении не принимал.
Ищут повод для капитуляции
Существуют неофициальные версии относительно результатов проведенных переговоров. Уже утром в среду полиция объявила, что в итоге состоится символический марш, после чего вся публика будет распущена. Совет Поселений организовал утром митинг, где его главы решительно провозгласили – в полном противоречии с утверждениями полиции - что после обеда все выходят «на помощь нашим героическим братьям». «Мы идём на прорыв, и никак не менее того!» - объявил Бенци Либерман как раз в то время, когда по радио «Решет Бет» сообщалась версия полиции, подкреплённая интервью с ним же, где он не опровергал вышеприведенный сценарий.
После полудня генеральный инспектор полиции повторил, что уже этим вечером всё будет закончено. Нисо Шахам, в своем растиражированном явлении, сфотографированном в тот же день, открыл секрет, что командир округа обещал ему закончить всё ещё сегодня, хотя он лично не верил этому, сказав: «Мы ещё будем вкушать в этом месте субботние халы». Это лишний раз доказывает, что в верхах полиции были офицеры, знавшие: этим вечером все будет закончено. Главы Совета Поселений отрицали существование соглашения с Ури Бар-Левом и даже утверждали: Бар-Лев намекнул на то, что откроет огонь в случае попытки прорыва наружу, а посему они не дают указания на прорыв. Нет сомнения, что речь шла о пустой угрозе. В борьбе такого типа сторона, открывшая огонь, проигрывает. То ли «игроки в покер» из Совета Поселений ударились в панику перед пустыми угрозами, то ли просто взамен на договорённости нашли повод для капитуляции. И «инструктаж», данный Нисо Шахамом Рони Охана, доказывает, что полиция и не думала открывать огонь. Он предложил бить по нижней части тела и использовать водомёты, а также побольше арестовывать, но не применять средства для разгона демонстраций. О глубине сотрудничества, или о силе наивности руководства, свидетельствует и тот факт, что в Кфар-Маймон во временном штабе Совета поселений находился, направлен офицер полиции без формы - с согласия Совета.
В среду вечером состоялся большой митинг, и толпа повернула к западным воротам Кфар-Маймона, где с вечера их ждали силовики. И там раввины и люди Совета Поселений возносили речи и давали оперативные указания не прорываться за ограду. На сей раз, силовая система была усовершенствована, и вышеупомянутые указания были правильно поняты. Ради вящей надёжности с внутренней стороны ограды стояла цепь распорядителей мероприятия, руки которых были сцеплены, чтобы предотвратить любую возможность дотронуться до ограды. На этом этапе начались попытки нахождения ворот, которые бы не были заперты силовиками. То, что таковые не были найдены, предопределило остановку дальнейшего движения, как это и было на перекрёстке Кфар-Маймон за 48 часов до этого. Но на сей раз они полностью владели ситуацией, и никто не прорвался. Человек, просочившийся на полосу между силовиками снаружи, проинформировал меня в момент истины, что, когда был остановлен марш возле вторых ворот, и они не были прорваны, полицейские и армия начали расходиться, хотя на месте находилась толпа народу. Неужели предотвращение прорыва ворот не доказало, что кто-то на самом деле достиг соглашения? В тот же вечер народ начал расходиться согласно сценарию по версии полиции. Эти факты затрудняют принятие версии глав Совета и ведут к совершенно противоположным выводам...
Система безопасности вздохнула свободно
Если бы ограда была прорвана в нескольких направлениях, полиция была бы не в состоянии остановить толпу, даже если бы десятки «оранжевых» были ранены - цена небольшая в сравнении с трагедией последних недель. Прорыв сопровождался бы потерей силовиками управления, кроме того, был бы сломан имидж силы Шарона и его власти, и это доказало бы, что размежевание обратимо, стимулируя «колеблющихся» офицеров уйти в отставку, солдат - к отказу, а политиков – набраться смелости выступить против Шарона. Напротив: слабость, проявившаяся в Кфар-Маймоне, подняла встречную волну, показавшую, что основной процесс против размежевания сломался. Этот момент стал началом процесса участия солдат в осуществлении депортации. Главы системы безопасности объявили после депортации, что после Кфар-Маймона они вздохнули свободно, хотя тогда ещё у них были некоторые опасения по поводу возможности выполнения задачи.
Собравшиеся в Кфар-Маймоне были готовы к прорыву, были готовы принять побои, быть задержанными и даже к водомётам Нисо Шахама. Те, кто не был готов к этому, могли покинуть это место и не принимать в этом участия после того, как услышали поутру решительные речи и призывы.
Можно было бы предположить, что с точки зрения глав Совета целью мероприятия было задержать размежевание, поскольку законопроект на эту тему был представлен в Кнессете в ту же среду, однако, это не так. Тем не менее, в ответ на вопрос они конкретно пообещали, что главная цель марша – это создание перевеса на местности, а не намерение сдаться в случае провала голосования в Кнессете.
На конференции «Извлечение уроков» 13.09.05 главы Совета окончательно раскрыли, что, несмотря на слова, произнесённые ими в период борьбы, у них не было ни желания, ни возможностей победить государство и армию. Вся борьба велась только ради политического влияния, тогда как целью было находиться только (!!!) три дня на местности – их речи вечером перед уходом (из Кфар-Маймона) показали окончательный поворот, о чём свидетельствовали те, кто присутствовал на инструктаже. Судя по всему, нужен был лишь мнимый повод для активной деятельности по мобилизации активистов и общественности, душевно уставших от пустых демонстраций.
Кфар-Маймон превратился в символ тяжёлого разочарования и провала вместо победы, и мощная энергия, накопившаяся там, была растрачена впустую. Удар по надёжности руководства и по единству в среде центральных активистов, которые болезненно восприняли нетерпимый разрыв между событиями на местности и инструкциями, причинил большой вред. Многообещающее мероприятие, начавшееся трубными звуками подъёма, закончилось слабыми вздохами. В обществе воцарилось ощущение отчаяния от впечатления, что руководство сдалось и даже обмануло его. «Авианосец» который, в конце концов, вступил в бой, сбежал и вернулся в порт...
Нет ничего смешного в раздающемся то и дело хвастовстве, что якобы целью было предотвращение насилия. Для этого вовсе ни к чему было собирать десятки тысяч людей и даже одиночек. Можно было просто-напросто оставаться дома – это бы надёжнее всего предотвратило насилие.
Всё было заранее согласовано
Ну, а иная политика могла бы спасти Гуш-Катиф? Никто не знает. Однако за несколько недель до того, после второй операции по перекрытию дорог, из уст Шарона раздавались выражения с ноткой отчаяния, типа «несмотря ни на что, размежевание всё равно состоится». Это были речи лидера, понимавшего, что сила, вставшая против него, способна перевесить. Начальник Генштаба говорил, что «если придут 100 тысяч человек, это остановит изгнание". Одед Тира, командовавший эвакуаций Ямита, сказал, что 20 тысяч человек в Ямите могли бы предотвратить депортацию. Таким образом, была возможность остановить процесс. И именно в этот период Совет Поселений и другие организации начали направлять энергию общественности на деятельность, включая мероприятие под названием «День приказа». Марш в Кфар-Маймон привлёк всех правых активистов, которые были счастливы тем, что изображалось как пробуждение Совета Поселений к активной деятельности и всосало энергию активистов, отставивших все другие инициативы.
На совещании, организованном в пятницу, после всего, главы Совета дали ясный ответ на поставленные вопросы: по их мнению, в их руководстве не было допущено никаких особенных ошибок, и принципы, согласно которым разрезание заграждения в Кфар-Маймоне и получение побоев от полиции привело бы к росту «насилия», по-прежнему действуют.
Неотвратимым результатом стало установление правил игры, главным из которых стала обязанность подчиниться приказу полиции и остановиться, то есть, фактически уступка – отказ от преимущества концентрации десятков тысяч людей.
Сбитая с толку публика начала рассеиваться. После непонятного затишья в течение важных 10 дней её призвали вернуться на митинг в Сдероте. Совет Поселений, побоявшийся взять на себя ответственность за возможных раненых в Кфар-Маймоне, не побоялся вероятности массового теракта в месте скопления народа от запущенных со стороны сектора Газа снарядов. И, действительно, ракета была выпущена, но поразила дом одного из главарей террористов и убила его сына.
После этого поток людей направился маршем в Офаким. И на сей раз полиция заранее объявила, а Совету поселений сообщила неофициально, что до конца недели публика должна быть распущена. На сей раз не было заграждений, и можно было попытаться проникнуть сквозь стену силовиков, но и там колонна была остановлена со всей решительностью и без малейшей чувствительности теми же главами Совета. Как можно было видеть в фильме Рино Црора, и что было однозначно подтверждено Ури Бар-Левом, в его обращении к члену Кнессета Бени Элону, всё было согласовано с полицией заранее.
В четверг 4.08.05 после теракта в Шфараме большие силы полиции были переброшены на север из Офакима. Многие, двигавшиеся на юг, были поражены, получив инструкции от Совета Поселений не идти в Офаким, чтобы не использовать отсутствие полиции.
«Чувство предвидения» не подвело верхушку полиции и на сей раз, и толпа к концу недели разошлась.
В Офакиме публика получила окончательное подтверждение, что игра ведется по правилам, превратившим их присутствие в нечто ненужное. Сейчас Совет Поселений обвиняет общественность в том, что люди не продолжили движение.
Как было получено разрешение на вход?
На последовавшей за этим неделе силы депортаторов получили благословенную передышку, чтобы перегруппироваться, тогда как Совет Поселений временно отстранился от активной деятельности с массами и перешёл обратно к организации массовой демонстрации в Тель-Авиве.
Было запланировано, что в настоящий День приказа, назавтра после Тиш'а бе-Ав, публика снова будет привлечена к массовому маршу в попытке предотвратить депортацию. Однако по какой-то причине в последний момент люди были привлечены ещё к одной пустой демонстрации, которая начиналась в полночь (!!!) на исходе Тиш'а-бе-Ав в Иерусалиме и на которую прибыло немного народу. Что проглядывало за этой демонстрацией, входившей в противоречие исходному плану? Неожиданное изменение планов привело к тому, что и спуск к КПП Кисуфим и демонстрация в Иерусалиме провалились.
Была инициатива призвать общественность идти в направлении к Храмовой горе, чтобы стянуть большие силы к этому чувствительному месту. Поспешная демонстрация в Иерусалиме, организованная Советом Поселений, помешала и этому.
Совет Поселений, присутствовавший на месте, убедился, что методом маленьких групп, любыми путями прибывающих в сторону КПП Кисуфим, не удалось собрать массу, Совет впал в паралич и не изменил тактику.
16.08.05 на совещании в Офаким было предложено созвать в Нетивот всё общество, чтобы всем вместе, сплочённой массой, выйти прямо на Кисуфим, находящийся на расстоянии 12 километров. Предложение отклонили, а вместо этого сделали (очередную) попытку создать ещё одну массовую волну, чтобы начать демонстрацию у Хават-Шикмим. Эта демонстрация, она же марш протеста, правильная, по сути, к сожалению, была организована с опозданием на полтора года, да и эта новая волна потерпела провал, потому как была построена не так, как надо, и достигла обратного результата, ознаменовав парад окончания борьбы именно в момент депортации.
После этого главы Совета Поселений пошли в Гуш-Катиф и посвятили своё время активности в деле «руководства» сопротивлением изгнанию, причем получили разрешение на вход.
Кому власти дают разрешение на вход - тому, кто мешает акциям депортации, или тем, кто является палкой в руках властей?
В фильме Рино Црора засняты главы Совета в Неве-Дкалим, когда они согласовывают с Бар-Левом час эвакуации синагоги. От них трудно ожидать, что они плюнут ему в рожу, зато весьма раздражающие широкие объятия с ним присутствуют в этих поразительных сценах, разрывающих сердце, где сотни девушек в синагоге в то же самое время молятся и плачут.
Есть ещё один вопрос: в чём логика концентрации в одном месте множества "просоченцев", оказавшихся в Неве-Дкалиме, откуда жителей уже изгнали? Чтобы облегчить дело изгнания?
Следует отметить, что вопреки всему, на той неделе туда прибыло 10 тысяч человек, пробиравшихся по направлению к Кисуфим на личном транспорте и пешком ночью и днём, в условиях жуткой жары и спасаясь от преследований и задержаний, движимые могучим чувством верности и самопожертвования. Оперативный штаб Совета Поселений руководил этой акцией, но лидеров на местности не было видно, и не на кого было возложить всю тяжесть по спасению процесса.
Можно было даже 21.08.05 обратиться к массам на митинге, после того, как большинство жителей уже было изгнано, но дома ещё стояли окружённые проволокой, с лозунгами «Это не пройдёт спокойно!», или «Вернёмся в Гуш-Катиф». Можно было по-настоящему действовать в Северном Шомроне. Но главы Совета снова испарились...
Вот они - наши лидеры !
Бенци Либерман придерживается очень кроткого и мягкого тона, когда дело идёт о борьбе с правительством - его голос повышается только, когда он обращается к своим, например против одного из активистов, который призывал солдат "вернуться домой", или когда он резко высказался насчёт сопротивления в Кфар-Дароме - событие, которое можно сравнить не более чем с женщиной, пытающейся слегка поцарапать лицо насильника. Либерман в свое время подписал соглашение "Сиах Ахим" (разговор братьев), который заранее определяет правила сопротивления в пользу левых, но отозвал в итоге свою подпись ввиду сильного давления со стороны своих же людей. Общественное доверие к нему было значительно подорвано в результате противоречия между тем, что он сказал в среду в Кфар-Маймоне, и его словами, переданными по радио в то же время.
Его заместитель Шауль Гольдштейн "готов отдать свой дом за мир", по его словам в израильском институте демократии 22-го октября 2003-го года (были опубликованы в газете "Хаарец" Надавом Шрагаем) - заявлении, которое уже определяет его как человека левого лагеря. Гольдштейн публично выразил сомнения в успехе борьбы с размежеванием и тем самым внёс свой вклад в бездействие и апатию, охватившую на время Совет поселений, и причинил этим значительный вред всему сопротивлению.
Первый заместитель главы Совета поселений Хисдай Элиэзер последовательно противился любому сопротивлению солдатам ЦАХАЛя и даже сказал, что он сам готов выселять людей, ради предотвращения конфликта с армией. Йегошуа Мор-Йосеф работал в качестве спикера СП. Кое-что из его мировоззрения проявилось когда он покинул свой пост посреди борьбы и стал спикером Сильвана Шалома. До этого, когда Хаим Явин готовил свою дискриминирующую передачу "Страна поселенцев", Мор Йосеф считал, что с ним нужно сотрудничать. В отличие от него, Эран Штеренберг, спикер Гуш-Катифа, сделал всё возможное, чтобы бойкотировать Явина. Результат стараний Явина наглядно показывает, кто из них был прав. Тот факт, что Мор-Йосеф в течение длительного времени был одним из определяющих политику СП, свидетельствует и о позиции остальных лидеров, которые под конец борьбы снова включили его в обсуждения ситуации.
Самый доминантный человек в СП - это Зеэв Хевер (Замбиш), деятельность которого в области поселенчества войдёт в историю, как образец инициативности, мужества и проницательности, но Замбиш не способен на лобовое столкновение с правительством. Своих достижений в поселенчестве он добился с помощью блестящего использования людей, заинтересованных в поселениях, хотя бы как в товаре для обмена на будущих переговорах с арабами. В молодости Замбиш участвовал в ожесточённых схватках с солдатами ЦАХАЛя, как в синагоге "Авраам авину" в Хевроне, "прорыве забора" в Кирьят Арбе и многих других действиях, за часть из которых он предстал перед судом и был даже осуждён. С момента его ареста в связи с делом "еврейского подполья" было замечено резкое изменение в его поведении - он перестал бороться с влaстями... Замбиш и его жена состояли в личной дружбе с семьёй Шарона, а Омри всегда приглашался к ним на семейные торжества и на пуримскую трапезу, и в частности на трапезу 5764-го (2004-го) года - после объявления о плане размежевания!
Взаимное закрывание глаз
Не знаю, было ли это сделано явно или подсознательно, но я считаю, что между Советом поселений и меняющимися правительствами был какой-то договор, в рамках которого государство закрывало глаза на поселенческую деятельность Совета, а Совет взамен не выступал напрямую против различных "мирных процессов". Правительства считали, что в случае договора в любом случае все поселения будут снесены и что временная тишина со стороны поселенцев стоит денег, которые будут потрачены на депортацию. Совет, в свою очередь, верил, что "факты на местности" имеют чрезвычайную важность и что они могут даже воспрепятствовать реализации этих договоров или даже остановить их вообще.
Тот факт, что Рабин противился идее обращаться лично к "умеренным" главам местных советов, отказался встречаться с ними поодиночке и контакты вёл напрямую с Советом, подтверждает эту теорию. Возможно, именно по этой причине Совет воздерживался от высказывания резкой критики в адрес правительства Рабина, в котором Замбиш всегда был желанным гостем, как и в правительстве Барака. Я лично участвовал в заседании непарламентских организаций в 1999, в которой глав Совета спросили: "Готовы ли вы осудить правительство Барака?" - ответ был отрицательным.
Эти правила игры достаточно хорошо работали для, с точки зрения Совета, несмотря на заметную степень риска, заложенную в них, но всё это изменилось с появлением плана размежевания, цель которого - полное уничтожение поселенчества. Тут требовалось лобовое столкновение с правительством без всяких секретных договорённостей. Совет не способен на это - потому что он существует частично на деньги правительства и из-за ментальности его руководителей.
Провал Совета в его политических инициативах заключался в непонимании того, что только настоящие и сильные действия на местах, а не мольба и просьбы смогут подтолкнуть мягкотелых политиков на реальные шаги.
Что можно было сделать?
Можно ли было победить в борьбе? Тот, кто не хочет победить - не победит в любом случае, потому что он всегда найдёт момент затормозить перед достижением победы, в которой он не заинтересован. Нужно было выбрать стратегию, соответствуюшую серьёзности угрозы - такую стратегию, которая определила бы изгнание как преступление, со всеми выводами насчёт гражданского неповиновения и отказа армии, вытекающими из этого определения. Такую стратегию, в рамках которой не мог быть выбран оторванный от реальности лозунг как "У нас есть любовь и она победит" - лозунг, не содержащий в себе ничего насчёт самой депортации.
Нет почти ни одного квадратного миллиметра поселений, который не был бы достигнут без борьбы с правительством. Мы ничего не получили в подарок, начиная с создания Гуш-Эциона, который был разрешен властями только после угроз о незаконном основании, заселения Хеврона и Кирьят Арбы, разрешения внести кресла в пещеру "Махпела", разрешения хоронить евреев на кладбище в Хевроне, походов на Себастию, предотвращения депортации евреев из Тель-Румейда во времена Рабина и так до сегодняшнего дня. Всё было достигнуто в тяжелой борьбе. Не лозунги о любви всё это создали, а реальная сила и практические дела.
Кроме этого, надо было объединиться с раввином Авраамом Шапира (бывший главный ашкеназский раввин Израиля – прм.перев), который сравнил депортацию с поедением свинины и нарушением субботы и потребовал однозначной поддержки "отказа" и сопротивления. Объединение между духовным лидером такого масштаба и людьми действия из Совета поселений могло бы повести за собой большинство раввинов религиозного сионизма к победе над правительством. На этой почве можно и нужно было осудить таких раввинов как рав Шломо Авинер и рав Исраэль Вайс, проигнорировавших постановления рава Шапира.
Вопрос насчёт того "приносят ли перекрытия дорог пользу или вред борьбе?" свидетельствует о том, что задающие его не понимают, что можно и чего нельзя узнать из опросов общественного мнения. Факт, что перекрытия дорог привели к перевороту в общественном мнении в пользу "оранжевой" борьбы. К сожалению, Совет не приложил никаких усилий, чтобы помочь этим попыткам и даже открыто их осуждал.
Не было сделано достаточно резких публичных заявлений насчёт поведения правительства, проявленного полицейскими насилия, по поводу армейских офицеров, чересчур преданных делу выселения, но очень умеренных, когда дело доходит до борьбы с врагами и т д. Почему было осуждено отказничество и была организована встреча с главой генштаба, где вместо того, чтобы потребовать его отставки? Что должно было означать подобострастное обращение с Ювалём Базаком, грубым комбригом Самарии и с другими офицерами, на которых вполне законно были поданы иски жертвами их агрессивного поведения?
Ещё одно важнейшее упущение - это отсутствие серьёзных оперативных штабов для русскоязычных и для ультра-ортодоксальных борцов с размежеванием. То, что поселенцы не были представлены как герои, которые на передовой своими телами защищают остальное население от террора, тоже является провалом.
Эти и другие мысли были изложены в статьях и предложены главам Совета, но безрезультатно. Они вели всю борьбу самостоятельно, без согласования и без сотрудничества с другим параллельными организациями, в то время, когда против них боролась вся государственная система. Даже под под конец борьбы, когда они уже начали работать и с другими группами, это сотрудничество выглядело достаточно символическим и незначительным.
Нет сговора
Здесь нет намёков на сговор, как будто Совет ведом ШАБАКом и специально действовал так, чтобы засаботировать борьбу. Речь идёт о преданнейших и замечательных людях, которые попали в тяжёлую ситуацию и не были способны на ту революционную борьбу, которая требовалась, чтобы сопротивляться диктаторским поступкам Шарона. Речь идёт о трагической встрече неподходящих людей в неподходящем месте и в неподходящее время.
Отсутствие должных выводов и ложные похлопывания по плечу готовят почву для следующей катастрофы и поэтому нынешнее руководство и структура Совета не годятся для ведения решающих сражений с правительством. Полный и непоправимый провал в борьбе обязывает Совет и людей, которых он ведёт за собой, быстро изменить его представления о ведущей организации правого лагеря.
Просмотреть другие публикации на совпадающие темы:
